это вчерашняя запись,В ленте книга АСТ, которую я не купила, в почте - опять неудачный леттеринг. Есть дни, когда не помогают ни мандарины, ни шоколад. Новые духи - даже купи я их - уверена, не помогут тоже. Почти истратив пробник, так и не поняла, нравится ли мне "Ирландская кожа". Это про отсутствие уверенности. Отсутствие уюта. И ресурса. Надо держаться, собраться, не зависать, не бояться, не пробовать - делать; надо решать проблемы - в порядке очереди (сукины дети, стройтесь), разбивая на лёгкие и простые, как вдох, задачи. Список моих "надо" займет А4, 12 Таймс, полуторный интервал. За окном (и на серых пустых пустошах) дождь. Я готова смотреть на него бесконечно.
@настроение:
сегодня уже другое сегодня. но пусть.
... Дорога падает под копыта коня, а затем изгибается впереди, как змеиный хребет. Кто-то однажды рассказывал, что кавалеристы на марше спят в седле. О, если я засну, то свалюсь. Хотя, разумеется, не сплю. Просто качка, боковой ветер, и... Закрываю глаза (на пару мгновений, не более) и вижу блеск фиолетовой молнии. Она как будто отпечаталась на обратной стороне век.
Я просыпаюсь.
Рассвет окрасил небо в чудесный оттенок оранжевого, тучи отнесло к морю. Они сбились вместе, словно стадо мохнатых овец. Гроза прошла. День будет ясным. И жарким. Влажный воздух прогревается уже сейчас.
Чжу едет рядом, все остальные держаться позади. Неожиданно для себя говорю вслух:
- Человек, менее склонный к спонтанным поступкам, не стал бы её перебивать. И я могла бы позволить ей сказать то, что она хотела. – Замолкаю, не закончив фразу. Уверена, мысль ясна. Можно было бы дать незнакомке умереть. Не духу, как я подумала в первый миг. Человеку. И, быть может, побеседовав с пребывавшим тогда в теле духом, узнать больше…
Не поворачиваю головы, смотрю, как туман поднимается из низины. Куда ступает конь, смотрю тоже. Дорога впереди основательно размокла. Голос мистера Чжу звучит безупречно-спокойно:
- Вы не дали женщине умереть, неужели сожалеете об этом, миледи? Даже если она так и не придёт в себя, вы сделали для неё всë, что могли.
…Боковые волны, ветер, который пробирает не до костей, до самого дна души. Я не сплю, но вижу во сне бурю. Пляску волн, блеск молний. Ощущение неудачи как корабельная качка, болезненно отдается в виски. Жаловаться на обстоятельства - последнее дело, но сейчас, после бессонной ночи, посреди бегущей с гор размокшей дороги, я делаю именно это.
- Я совершаю правильные поступки. Стараюсь, по крайней мере, совершать. Однако они не дают новой информации. Не приближают к цели. Не знаю, что я ещё могу сделать. То есть, разумеется, знаю, но... Когда обрушивается лавина, разумный человек понимает, что не может управлять ею, и отходит в сторону. Смогу ли я вовремя понять, что следует отойти?
«И что будет с теми, кто рядом со мной, когда лавина обрушится?».
Вопрос риторический. Бессмысленный. Его я вслух не произношу. Из зарослей чуть ниже (не знаю, как называются эти деревья. Или кусты?) доносятся суматошные птичьи крики.
- Необязательно отходить далеко. – Чжу привстаёт в стременах и смотрит вперед. - Можно сделать пару шагов в сторону - и поглядеть на лавину оттуда…
Дорога делает поворот, и впереди мы видим ещё одних ранних путников. Судя по всему, они свернули сюда от Змеиного пика. Несколько фургонов, с полдюжины человек пешком. Китайцы, да, только на козлах первого фургона, вроде бы, европеец.
Как жаль, что у меня нет ни повода, ни полномочий для того, чтобы обыскать фургоны. Что там? Обломки автоматона? Или то, зачем они и приехали на Змеиный пик?
До города осталось ещё несколько миль, тащиться за ними следом нет никаких причин. Нагнав караван, мы, вытянувшись цепочкой, его обгоняем. Фургоны жмутся к обочине. У европейца рука на перевязи и перебинтована голова. Так, словно что-то посекло весь левый бок.
- Ба-бах! – шепотом произносит Берни, когда фургоны остаются позади. Она даже руками разводит, изображая взрыв. Но делает это… аккуратно. Умница.
Взрыв паровой машины. Однажды видевший – слышавший – переживший его не перепутает его ни с чем. Но для Берни это пока приключение. Нежданное, а от того ещё более увлекательное. Конечно! Поездка к английской тетушке обернулась путешествием на экспериментальном военном крейсере, перестрелками, тайнами… приключениями. Я немного завидую ей. Наверное. Но больше горжусь. И боюсь за неё.
Мы обгоняем крестьянскую повозку, затем ещё одну. Пешие китайцы, кланяясь, спешат убраться с дороги.
Впереди в туманной дымке возникает город. Волны бьются о стены, о каменные ступени… Я закрываю глаза (всего на мгновение) и слышу, как господин Шень интересуется у мистера Чжу нашими планами на день.
И день наступает. Он разворачивается впереди, как карта с перепадами высот. Веер гадательных карт. Расправляется, как пружина неведомого механизма. Раскрывается, словно бумажный веер, без дела лежащий в обитой свинцом шкатулке… Словно воочию рассматриваю этот веер и понимаю, что игнорировать желание спать далее не в моих интересах.
На въезде в город поворачиваюсь к Чжу:
- Было бы полезно узнать, куда направляются фургоны.
Кажется, я прибавляю, чтобы он был осторожен. Или только думаю об этом?
- Конечно, миледи, - кивает мой секретарь. – Но сначала провожу вас до гостиницы. Мы порядочно их обогнали.
Разумно, как и всегда. Я молча киваю.
Какая-то часть сознания следит за тем, чтобы не вылететь из седла. Какая-то – думает о том, что я могу взять Берни и уехать отсюда в течение недели. Точнее, пары дней. Оставить всё это – город, людей и духов – в прошедшем времени. В личном прошлом. Выбрать расстояние и посмотреть на сход лавины со стороны.
Да, теперь я имею право уехать. Отчет написан и отправлен. Данное министру магии обещание можно считать выполненным. Решать, что делать с Сянганским чудом, с открытием механистов господина губернатора, будет Британское правительство. И, в обозримой перспективе, Её Величество лично. Ведь на кону стоит слишком многое. Слишком многое может измениться. Здесь и сейчас происходят события, которые окажут влияние на будущее английской магии. На будущее Британской империи. Как бы не на будущее человечества…
Путь до гостиницы проходит без приключений. Мы прощаемся с мистером Чжу и господином Шенем. Мэй-Мэй расплетает мне волосы – быстро, молча, аккуратно… Возможно, я последую совету Чжу и предложу этой девушке постоянную работу. Посмотрим. Пара дней на приятие решений ещё есть. Прежде, чем лечь в кровать, проверяю контуры башни. А потом проваливаюсь в сон – словно ныряю под воду.
Над волнами бушует буря.
@настроение:
8,9 из 10 на glvrd.ru Надо будет как-н текст до 9 там добить - и посмотреть, что получится.
...- А еще у него есть пес, - говорю я. - Который наполовину тьма. Никто не знает, как это, но так и написано....
О ком же еще мне говорить после третьей кружки пива с подругой, господин Гвин?
Обожаю стадию обсуждения книги на уровне синопсиса. Момент, когда ты стоишь за плечом автора и советуешь: вот здесь левее, вот здесь правее, второй мальчик обязательно нужен... а может, и третий.
Было бы грустно уходить из профессии, не сделав бестселлер. Принципы понятны, архитектура понятна, но. Но дело в какой-то химии, что ли, в лабораторных условиях ее воспроизвести сложно. Я еще немножко посмотрю и подумаю.
@настроение:
да, Белтайн (и тень Саммайна) по ощущениям сейчас.
Дым поднимается над свечами неровно, свивается в кольца. Вместе с дымом улетучиваются остатки концентрации. В голове крутится песенка, не имеющая отношения к делам сегодняшним. Как мне его вернуть? О как его вернуть? Я все бы горы отдала…*
Сколько лет назад это было? Квадратный двор, блеск холодной озерной воды за стеной, серые, старые камни, белые лепестки цветущей яблони. Май в тех краях так непохож на май здесь. Стоило ли уезжать из дому, чтобы то и дело вспоминать далекую родину? Часто ли убирают комнаты в северной башне? Стирают ли пыль с книжных полок, протапливают ли камины? Живет ли там сейчас кто-то, или башня пуста и ждет следующую хозяйку? Следующую ведьму Эркарт. Что ж, если это она, то ждать придется долго. Как мне его вернуть…
Леди Элис тасует колоду. Черный шелк скользит по коже, открывая безупречно белое плечо. Несуществующий ветер перебирает распущенные волосы. Но и только. Призрачное присутствие без материализации. Без возможности поговорить. Сегодня дух сэра Томаса де Вера на приглашение своей вдовы не явился.
Почему? Где она ошиблась? Карта в руках оказывается перевернутым 16 арканом. Сверху ложится перевернутая же пятерка жезлов. Вода, налитая в широкую серебряную чашу, отражает башню из серого камня, увитую плющом. Нет, не плющом, конечно, а местными леями. Башня выглядит надежной. И неприступной. Но к гордости за отлично сделанную защиту впервые примешивается досада.
Элис откидывается на спинку кресла, поправляет пеньюар, подавляет раздражение. Записка с неровными каракулями лежит в центре круга из сожженных трав. Еще одна маленькая неудача. Еще одна нерешенная задачка. Узнать, кто и в каких обстоятельствах написал это послание, не получилось.
Почему? В Британии постоянный магический круг выглядит не так. В Британии внутри круга так же просто накладывать заклинания, как снаружи. А здесь ее собственная защита, ее магическая башня мешает направленным вовне чарам. И нужен какой-то иной подход... Что ж, завтра настанет новый день. И принесет новые возможности. Сегодня итак было длинным и не самым приятным. К счастью, сегодня закончилось.
Элис задувает свечи и распахивает окно прямо во влажную душную ночь. Делает все то, что необходимо сделать после завершения ритуала. А разум, словно колоду карт, перебирает воспоминания прошедшего дня.
Алая роза на крышке гроба. Полная сожаления недобрая улыбка супруги губернатора. Невероятно прекрасной дамы, предпочитающей выглядеть невзрачной и серой. (Почему?) Иезуит в странной шляпе. Неизвестный цветок непонятного заклинания, которое – быть может – способно провести потерявшую душу к Господу. Чжу Лян в безупречном костюме. Бледная и непривычно тихая Берни. Дождь, дождь, дождь… так непохожий на английский.
Ах, знаю, знаю я кого повесить надо на сосне, чтоб горца, друга моего, вернуть горам, лесам и мне! Как мне его вернуть, ах, как его вернуть!
И тут случайно всплывшая в голове песенка обретает смысл. «Если подумать, я тоже знаю. Пусть не ответ, но путь к ответу. – Элис закрывает глаза и слушает, как струи тропического ливня бьют по крыше и листьям. – Не нахожу эту идею хорошей. (И почему же?) Но как следует поступить, если сам сэр Томас обратится ко мне с просьбой вселить его дух в автоматона, воспользовавшись помощью леди Найт?»
Я почти не теряла лица. Я рыдала только на похоронах - ну, и среди совсем своих. Ах да, ещё разок на улице.
Теперь я могу не бояться, что мой папа однажды умрёт. Потому что этой осенью он умер.
Я помню сон, который приснился мне года в три: папа уезжает на красной машине. На вишнёвой "Ладе". )) На самом деле он не водил машину, ее у нас не было, но сон был реалистичный. Проснулась я в слезах. Уже тогда было понятно, о чем это. В ночь его смерти мне снилось, что я в красном стою перед большим зеркалом. Какая странная трактовка цвета. Но ок, будем считать, это про вечную жизнь.
Рассеянный склероз - мерзкая сука. Мы часто говорили о том, что умирать от рассеянного склероза прикованным к кровати паралитиком папа не хочет. Он предпочёл бы, чтобы ему, как Уолтеру Райли, отрубили голову. Желательно, по королевскому указу. Но шансы были невелики... Так что он умер от воспаления лёгких. Ковида не нашли. За два дня до болезни и за 5 - до смерти - он выступал на конференции в Париже. Да здравствует зум и возможности пост-ковида. Был очень доволен. Считал, сколько каких-то там баллов научного рейтинга это ему прибавило...
Я ехала через лес по новой Ленинградке, там связь периодически лагает. Эль и Карася спали, а я, чтобы не заснуть, позвонила папе. И он рассказывал мне про конференцию. И за окном скользили лес и ночь, его голос то был отлично слышен, то почти исчезал - проблемы со связью. Это был наш последний разговор. И он вышел хорошим.
Когда его забрали в больницу, я рыдала на улице, на плече у города, на смотровой у академии наук. Потому что всё, баста, не пронесло, и я как будто перед огромной стеной от земли до неба, и ничего не могу сделать. Но есть горизонт, и он дальше этой стены... Это не конец, конца с моей тоски обзора (впрочем, как и начала) не видно. Просто будет иначе, туда сложней позвонить, чем в реанимацию. Туда невозможно позвонить.
Страшно было этот горизонт увидеть.
...В какой-то момент можно только пожелать, чтобы дверь открылась легко и момент ухода был наилучшим. Но это не отменяет... всего прочего. Строчек стихов. Рефлекторную охоту на трюфели. Части сознания, которая всегда будет знать, что сказал бы папа. Желания обсудить с ним новости. Постоянное ощущение потери и внезапную - как снейк-атака - скорбь.
Впрочем, все это не слишком важно.
Потому что любовь, конечно, сильнее смерти. И чувство благодарности больше чувства утраты. Иначе вообще всё это не имеет смысла.
- Тренд на сильных и независимых героинь, - говорит А. - Окей, - говорю я. - Но этому тренду уже лет 20. Где арагорны? В смысле, герои? Мы здесь всё равно укладываемся в канон. Все эти "ночью выйти на перекрёсток и тормознуть кортеж королевы фей" или "сносить парочку железных сапог, а потом подняться на хрустальную гору"... Но герой не должен быть совсем уж бревном. Это не тот паттерн для подростковой литературы, который мы, наверное, хотим... - Герой хотя бы не должен мешать себя спасать, - хмыкает А. - Да, - говорю я. - Хорошо бы. И беззащитность перед злом. Давай подумаем. Сколько там было гопников? Шестеро против двоих парней и девушки? Моральное превосходство, когда тебя сейчас изнасилуют и изобьют, а твоих друзей изобьют и убьют с шансами, это так себе. Нет, конечно, и сейчас у нас не бог из машины, но хорошо бы героям предпринять какие-то действия для своего спасения прямо в кадре. А милиция приедет в процессе...
Я люблю свою работу, чего там. Это будет беллетристика, но, нанадеюсь, не худшая. Тьфу-тьфу-тьфу.
И, да, по возможности подправлять демиурга тоже скучала. =))
пью (риоху с коллегами на работе, ах-ах)за то, чтобы лето никогда не кончалось. хочу помнить о нем, когда облетят листья, черные лошади поскачут по темному небу, и - белый как снег - снег укроет, стирая и заметая. зима кажется ближе, чем обычно. ...и ценно чувствовать, что человек вообще и ты, да, именно ты, не остров. просто квинтэссенция идеи человечества. ))
Колода "Пробуждения" 0 Шут - Мэтт 1 Маг - Джейсон 2 Жрица - Августа 3 Императрица - Джессика 4 Император - Тиберий 5 Иерофант - Верк 6 Влюблённые - Вивиан 7 Колесница - Даэлга 8 Сила - Древний (+ Золотая-человек) 9 Отшельник - Улитыч 10 Колесо - Королевы вероятностей 11 Справедливость - Совет Галактов 12 Повешенный - Кей, Тибальт, Нейт и др операторы Машины Титанов. Кей 13 Смерть - Ольга 14 Умеренность - Грейс 15 Дьявол - Экстермината 16 Башня - Алесса 17 Звезда - Фейра 18 Луна - Торн и тени-заговорщики 19 Солнце - Рассказчик 20 Суд - Стоун на фоне проснувшихся кораблей старого флота 21 Мир - Архитекторы держат Галактику
*** 3 жезлов - Грейс, Джейсон и Вивиан расшифровывают руны Паж жезлов - Ланс Король жезлов - Железный адмирал Гримальди
2 кубков - Орфей и Фейра 4 кубков - Алесса и цветы 9 кубков - пьянка у Юлия 10 кубков - можно Джейсона и Ричарда, но нужны дети - видимые результаты союза Королева кубков - кошка Мрана
прекрасныйBANIмир...розы и соловьи на мужике раздражают. клетчатый пиджак с джинсами на том парне - да, чуть лучше, и его девушка мне нравится больше. выражением лица. но платье – безыдейность оверсайз. худая блондинка в белом сидит одна на скамейке, разговаривает эмоционально, но тихо. рваные джинсы, майка. неплохо. неплохо, пока не становится ясно, что гарнитуры у неё нет. эскалаторы на новых станциях неожиданны. переходы загадочны. о Сити говорили, что дома рухнут, грунт на берегу реки не выдержит, поплывет. но, смотри-ка, пока стоят. метро ездит. чувствую себя после двух бокалов так, как прежде после бутылки. сухое красное, я скучаю! рассказывают, что одно из различий между Х-ми и У-ми – страх. У-ки были первым поколением, пришедшим в открытый мир. и У-ки его не боялись. ха-ха. интересно, что будут рассказывать через пятьдесят лет? насколько изменится... все? я напишу что-нибудь о шестеренках, истории и о смерти, но не сейчас. сейчас я чувствую ветер Саммайна, дующий в спину. какое такое лето? чувствую себя дома - слегка пьяной посреди города, слегка заблудившись в переходах и улицах. ну, такое вот у меня «дома». скучала.
…Нам кажется, что время течет. И будущее приходит на смену прошлому плавно, почти незаметно. Всегда, за исключением тех моментов, когда одна миллисекунда меняет все. Но даже тогда связи между прошлым и будущим не оборваны. Даже если ты их не видишь. Даже если кажется, что их нет. Даже если…
Если приходится ждать под дождем - не обязательно мокнуть.
И какое-то время мне это удается.
Но особенно коварная капля падает на нос. Вторая - за шиворот. Я почти удержала концентрацию, но стать призраком не получилось. Ах. Но не зонтик же теперь раскрывать!
Иногда думаю, что я вся та же девочка с Каре, играющая в галакта. Или в колдунью из холмов, персонажа старых терранских сказок. Иногда - что Каре и вся жизнь до сада Ее Величества были сном. Реальность пластична. Восприятие - изменчиво.
У капель, бьющих в ладонь, появляется ритм. Раз и, два и, три и… (словно бабушка играет на поли-фано вальс, весенним вечером, за пятнадцать лет до битвы 7-ми флотов) - и вода послушно течет сквозь пальцы, сквозь тающую плоть.
Холода нет. Я больше не чувствую своего тела. Только дождь.
Мое платье - прохладно-розовое с серебряным и зеленым - идеально вписывается в картинку. Подходит и к устилающим землю яблоневым лепесткам, и к темной зелени жимолости на заднем плане. Я привычно выстраиваю сцену. Достаточно ли эффектно я выгляжу, когда сижу на траве под дождем, нет, смотрите, сама превращаюсь в дождь? Становлюсь легким весенним призраком… Это должно быть красиво. Это должно быть… да, лучше обойтись без вызова. Но продемонстрировать упорство.
Её Величество позволила мне попросить королевскую гончую. Но только Мастер Ловчий может разрешить взглянуть на собак. Только взглянуть, а дальше… Дальше будет дальше.
О, эти собаки стали одной из легенд Старой Терры! Они способны преследовать дичь по земле, по воде и небу. Они несутся быстрее ветра. Сквозь стены, сквозь границы миров. Они никогда не теряют след. Не упускают добычу. Они одерживают верх в любой схватке… По крайней мере, так о них говорят. Говорили когда-то… темными ночами, собравшись у огня. А еще у них шелковистая шерсть, и красивые большие глаза, и они преданы хозяину - несмотря на весь свой ум. Они оружие, и инструмент, и часть славы, и… спутники. Может быть, друзья? Не совсем. Есть какое-то более точное слово. Просто я пока не могу подобрать его. Потому что не помню.
Будем честны, я не помню почти ничего. Я словно бы есть – и словно бы не совсем. А значит, мне остается стать той, кем следует быть. Получив знания, силы и славу… собрав себя, словно пазл.
Вот поэтому я и сижу под этой яблоней перед дверью чужого домена уже в третий раз, тратя на это своё личное время в пределах установленного цикла. Третий раз, конечно, считается волшебным. Если Мастер мне не откроет - будет ли это оскорблением? Уроном для чести? И будет ли это означать, что я что-то сделала неверно? Переоценила его любопытство? Его любовь к новостям и историям? Не оказала достаточно уважения - или оказала его неправильным образом? Если он не впустит меня, то почему?
Ловчий не относится к высоким лордам. Он из младшего народа. Но при этом слава и умения его велики, жизнь достаточно длинна, возраст и заслуги внушают уважение. Нет, пожалуй, я не сочту отказ оскорблением. Но и ошибки в своих действиях пока не вижу… И из того, что мне удалось узнать о нем, такая невежливость отнюдь не следует. Все это необычайно интересно!
Дождь течет сквозь меня.
Главное поймать ритм.
В доме на Каре-прайм распахнуты окна - и по-летнему теплый вечер заглядывает в гостиную. Бабушка играет на поли-фоно. Мама, хмурясь, читает сводку с планшета. Она почти не умеет не работать. Тори увлеченно атакует слоеный десерт. Уильям хмурится, пытаясь отстучать пальцами ритм. И сбивается. Снова и снова, будто заколдованный. Как это раздражает! И как это неудачно, ведь бал уже на следующей неделе… Я откладываю книгу (бумажные страницы восхитительно пахнут стариной - и совсем чуть-чуть - пылью и сыростью). Я подхожу к брату и делаю реверанс, приглашая его на танец. Уильям хмурится снова. Бабушка незаметно переходит с одной мелодии на другую, теперь это совсем простой, детский вальс. Раз, два, три. Брат подает мне руку. Тори презрительно фыркает. Я шепчу Уиллу на ухо, и он - не без колебаний - закрывает глаза. Я веду. Мы танцуем, и весенний вечер сквозь открытые окна смотрит прямо на нас.
Старая калитка в живой изгороди скрипит, отворяясь. Да неужели?
Я возвращаю себе материальность. Юбка чудесного платья испачкалась и намокла, на волосах и плечах - цветочные лепестки. Лепестки, конечно, нужно оставить. И несколько капель воды - тоже, а грязные разводы - убрать. Внешний вид всего лишь формальность, но я буду выглядеть так, что формальности сыграют в мою пользу. Иначе где моя слава высокой леди?
- Не много ли чести оказывает мне прекрасная госпожа? - голос скрипучий и не слишком приятный. Чтобы разглядеть его обладателя на фоне ветвей и листьев, требуется приложить усилия. Силуэт словно подернут туманом.
Мастер Ловчий одет в коричневое и зеленое, и, пожалуй, этих цветов хватило бы тому, кто вздумал бы его рисовать. Выглядит он необычно и немного пугающе, но это если смотреть с точки зрения человека. Черты лица антропоморфны, кожа напоминает древесную кору. Нос куда длиннее, чем ожидаешь, а губ нет вовсе, рот похож на шрам. Глаза без зрачков опасно поблескивают, как скрытое в чаще болото. Он заметно ниже меня, головы на три, но при этом необычайно высок для хобгоблина. И да, стар, очень стар.
- Я Гвей Гваур, фрейлина Ее Величества, и я приветствую Мастера Ловчего. Рада нашему знакомству. - Наклоняю голову, а затем улыбаюсь. Не знаю, почему, мне хочется ему улыбнуться. - Ее Величество позволила обратиться к тебе с просьбой, и, уверена, твою честь приумножит твое гостеприимство. Я приму его с благодарностью.
Ловчий изучающе смотрит на меня, будто сравнивает с кем-то. На дне глаз-болот мелькает невысказанный вопрос. Я держу и паузу, и улыбку. И по-прежнему сижу на траве - чтобы не оказаться выше собеседника на три головы.
- Приветствую вас, госпожа, - наконец кивает хобгоблин.
В живой изгороди за его спиной образуется проход: листья, шипы и ветви расползаются в стороны. Хозяин пропускает меня вперед, я делаю шаг через порог, и оказываюсь на залитом призрачным серебристым светом лугу.
На небе над головой полно звезд, но в знакомые узоры они не складываются. Луна, конечно же, выглядит полной… Впрочем, если приглядеться, луны здесь две.
Дом невысок и зарос плющом до самой крыши. Он стоит у подножья холма, и, куда ни кинь взгляд, такие холмы разбегаются по пустошам до горизонта. Редкие деревья тянут ветви к небу, как руки. Травы под ветром волнуются и шелестят. Из низин поднимается туман.
- Что ж, госпожа… Гвей’р. Я выслушаю вас, раз уж вы так хотите. Пусть никто не упрекнет меня в неучтивости.
Он не говорит своего имени, а мое безжалостно коверкает. И делает паузу перед ним, словно в первый миг хотел назвать меня по-другому… Что ж. Вероятно, несколько тысяч лет назад мы были знакомы. Вернее, он был знаком с той, кем я была несколько тысяч лет назад. Сегодня я его совершенно не помню.
Чтобы войти в дом, приходится пригнуться. Но комната с очагом в центре достаточно просторна, и потолок высок. Чтобы достать до перекрестия толстых балок, мне пришлось бы поднять руку. Я сажусь на шкуры, брошенные у огня, а хозяин, поколебавшись, устраивается в единственном кресле.
- И я благодарю тебя за учтивость, мастер. Но прежде, чем заговорить о деле, позволь проявить вежливость и мне. Это напиток с Терры. Как ты знаешь, центральные миры до недавнего времени были закрыты, но люди неплохо научились делать это вино и на дальних планетах… Если захочешь, я расскажу тебе, как.
Хобгоблин, явившийся на зов хозяина откуда-то из глубины дома, моложе и меньше. Он больше похож… ну, на просто гоблина. Хитрый взгляд темных глаз без зрачков норовит обжечь, словно уголек от костра. Пробку из бутылки он выдергивает зубами. И, разлив ежевичное вино, любезно присланное мне Ри, по кубкам из чистейшего серебра, кланяется и исчезает, бесшумно и бесследно.
Я делаю первый глоток и клянусь, что на этом напитке нет моих чар. Не то чтобы Ловчий просит об этом, просто на всякий случай. А затем наклоняюсь к очагу - и лью несколько капель в огонь.
- Что ж, - неспешно произносит мастер охоты, опуская свой кубок на массивную ручку кресла. - Это, и вправду, любопытный напиток. В наши-то времена на Терре делали по-другому. - Хобгоблин задумчиво стряхивает капли вина в очаг, угощая пламя. И продолжает: - И что ж за дело привело вас ко мне, прекрасная госпожа?
Перевожу дыхание. В происходящем есть какая-то неправильность. Я что-то упускаю. Но предположим. Он говорит со мной, а это уже лучше, чем ничего.
Делаю еще глоток. И приступаю к рассказу. Изложение моей просьбы - взять под свою руку королевскую гончую - занимает ровно двадцать четыре минуты пятьдесят секунд. Те, кто придумывал этот этикет, явно не были стеснены во времени. Глаза Мастера Ловчего поблескивают в свете пламени. Кажется, он по-прежнему сравнивает меня с кем-то, но никак не могу понять, в мою ли пользу сравнение. Прежде я не читала эмоции малого народа, только читала о них в сказках… И тут беседа становится напряженней, ведь мы переходим к следующей стадии. Торгу.
- Что ты предложишь мне, госпожа? Будущую услугу? Отсвет королевской милости? Позволь старику сказать прямо: у тебя нет ни могущества, ни влияния. Некоторые говорят, и души-то нет. Муж твой лорд, но он, всем известно, лишился домена. Что же такого ты можешь мне предложить? Или захочешь, чтобы я сам назвал цену?
В последнем предположении таится такой очевидный подвох, что хочется рассмеяться. Но я лишь качаю головой.
- О, говорят всегда охотно и много! Но что из известного всем правда? - я протягиваю руку к огню. Чуть помедлив, пламя ласково касается моих пальцев. На мгновение оранжевый лепесток превращается в подобие фрактального цветка Королев, но видение тут же тает.
- И какая это часть правды, мастер? Кем она будет рассказана? То есть, какой она будет? - так же неспешно продолжаю я. Пламя в очаге дрожит, и сквозь огненную рябь проступают величественные коридоры замка титанов. А затем, как будто из-за следующего поворота, прямо на нас выдвигается Экстермината. Но я взмахиваю рукой - и картинка рассыпается искрами.
Терранский имплант работает все более странно. Впрочем, удивительно, что вообще работает - если верить Ольге, он не совместим с нервной системой Данаэ. Сейчас, вместо того, чтобы проанализировать речь и мимику хозяина дома, имплант опять транслирует яркую картинку из прошлого. Картинку-воспоминание, такую живую, что она начинает отвлекать от разговора.
Это Диадема, ещё до открытия офиса ГСН. Каюта на “Небесных вратах” напоминает внутренности платяного шкафа, напичканного очень дорогой аппаратурой для связи. - Тизеры! - ворчит Ланс, одним из манипуляторов расчищая себе рабочее пространство, то есть утрамбовывая в контейнер футляры с моими новыми платьями. В воздухе перед ним развернут виртуальный экран с кадрами Пустошей. - Где у тебя здесь тизеры, а? Где крючки, где загадка? Видно, ты хотела, как лучше, Вив. Но оставь монтаж профессионалу! Я пью кофе из принтера Барнадо. Чудесный (по местным меркам, да и вообще неплохой) кофе, подключившись к своему местному рабочему интерфейсу. Мы прокручиваем материал, который привезли из поездки с Джейсоном. И мне кажется, фильм получается неплохо. Только камера-кофемолка… то есть саморазвивающийся высокоорганизованный ИИ недоволен. - Так. Это же шляпка. Шляпку не трогай, помнешь!!. - бросаю я, на секунду отвлекшись от экрана. - Хорошо. Давай начнем по-другому? С неразорвавшейся ракеты на дне воронки? Смотри, песок осыпается как красиво… Не кадр, готовая цитата. Метамодерн!
Поправив прическу (нельзя же тряхнуть головой просто так!), я прогоняю воспоминания и сосредотачиваюсь на разговоре. Гончая очень поможет в туманных коридорах разбитого замка Титанов. А значит, сейчас и правда надо уделить внимание… тизерам.
- Хочешь узнать, откуда я пришла ко двору Её Величества? - Говорю я, тщательно выверяя интонацию и ритм. - Или, может быть, тебе интересно, почему супруг мой отстраивает домен заново?
Картинки в пламени сменяют друг-друга: корабль-кристалл леди Сильвер занимает позицию для залпа; огромный Дрэйк, потягиваясь, расправляет крылья; флот Экстерминаты выстраивается в полукольцо… Если привыкли работать с картинками на экране, то что это за экран, вам все равно. Как я уже говорила, реальность пластична.
- Я готова ответить на один твой вопрос. Так подробно и правдиво, как только смогу.
Сработавший для разнообразия как следует имплантат фиксирует появление в комнате множества живых существ. Малый народец. Они прячутся в тенях, сидят под потолком на стропилах, кто-то устроился прямо у меня за спиной. Но я не оборачиваюсь. Пусть слушают, не жалко… Огонь в очаге трется о мою ладонь, словно кот.
- Пойми правильно, я не открою тебе чего-то, о чем не следует говорить. Ты узнаешь любую из этих историй и иными путями, если захочешь. Рано или поздно, так или иначе… Но прямо сейчас ты можешь услышать её от меня. Это и станет платой, если ты согласишься на сделку.
Я перевожу дыхание. И усмехаюсь - совсем чуть-чуть. Устраиваюсь поудобнее, расправляю юбку - переливы розового с серебром, кажется, на миг освещают комнату. А потом ловлю взгляд собеседника:
- Так хочешь, я расскажу тебе историю, мастер?
Хобгоблин не произносит ни слова. Он отводит взгляд, но недостаточно быстро. Я успеваю разглядеть на дне его глаз печаль. Может быть, даже горечь… Он не сравнивал меня с той, кем я была тысячи лет назад. Он пытался увидеть ее во мне. Но эти попытки успехом не увенчались. И теперь он… скорбит.
В тот же миг я понимаю еще кое-что. Раньше, в самом начале разговора, он должен был предложить мне гостеприимство. Но не сделал этого. И я не уверена, что он отпил мое вино.
- Что ж, миледи, - начинает Мастер Ловчий, поставив кубок. Я пытаюсь увеличить изображение, и да, не с первой попытки, но это удается. Кубок почти полон. Пару капель он как раз вылил в огонь, я а сейчас потратила драгоценные секунды, чтобы убедиться в том, что и так знала. - Когда вы прибыли ко двору Ее Величества в первый раз, то не рассказывали историй. Но тоже попросили себе собаку. К добру ли, к худу, по воле вашей… Вашей Матушки я был тем, кто учил вас искусству охоты.
Хобгоблин взмахивает рукой, и огонь в очаге изгибается, мнется, подстраиваясь под его волю. Чтобы показать его картинку. Я примерно понимаю, что увижу. Но это не слишком важно. Важнее то, что я все это время не видела. На что обратил бы внимание любой ребенок Данаэ, прошедший обучение. Но не я. Узор. Изнанка очевидной реальности.
Я прикрываю глаза, добиваясь расфокусировки. Предметы теряют форму, ведь пространство - при определенных условиях тоже условность. Мастер охоты выглядит словно уже почти мертвое дерево, уродливое и старое, покосившееся на один бок. С ветвей его свисают нити паутины, огромные узловатые корни опутывают все вокруг. Отсюда больше нет ни одного выхода, нет ни дверей, ни окон. Я в его домене, и я не гость. Шепотки, топотки и скрипы - это, и правда, малый народец. Скачут, снуют вокруг, как болотные огоньки. Никто из них и не помыслил бы причинить мне вред. Даже приблизиться не посмел бы. Плохо, плохо другое. Я словно сижу на острове посреди трясины, и остров этот с каждой секундой становится меньше. А сквозь почву ко мне тянутся бледные корни, острые, словно лезвия из композитного сплава. Еще острее, это же магия… технология галактов.
Дьявол.
Я выпрямляю спину и заставляю себя взглянуть на огонь. Ни к чему проявлять невежливость. А показывать страх - смертельно опасно.
Пламя не лучший монитор, но цвета можно если не различить, то представить. Я без всякого труда раскрашиваю плащ девушки, которую мы видим в огне, в красный, а платье, вернее амазонку, в ярко-зеленый. Конь у нее черный, только на лбу сияет белым звезда. А гончих, смотри-ка, целых три. Серые, с белой грудью, тонконогие и высокие. Она даже сделала их ниже, чтобы казались не больше обычных собак. Ненамного больше.
- И то, миледи, - продолжает хобгоблин, - что вы сотворили потом, глубоко ранило мое сердце. Еще больнее, пожалуй, было только узнать о том, что душа ваша навеки потеряна для Данаэ.
- Соболезную твоей утрате, - произношу я чуть медленнее, чем хотела бы, потому что одновременно пытаюсь удержать в зоне внимания свой исчезающий посреди болот остров.
Лицо всадницы в пламени спокойно, надменно - и безусловно прекрасно. На темных, словно ночь, волосах светом сотни звезд сияет то ли диадема, то ли корона. Чем больше я смотрю в огонь, тем больше вижу деталей. При всей каноничности этой картины можно… да, можно представить эмоции того, кто ее рисует. Восхищение. Гордость. Может быть, нежность? Боль и скорбь.
- Но, - продолжаю я, - не в силах разделить твое горе. Ведь не помню леди, о которой ты ведешь речь. Однако позволь предположить: плохой ученицей она не была. И стыдиться тебе не пришлось. Так в чем же дело? Ты жалеешь о том, что не смог принять ее решения… вместо нее? Это было бы странно, мастер. Или ты сожалеешь, что вообще ее учил?..
Ловчий рефлекторно качает головой.
- Или думаешь, что справился со своим делом недостаточно хорошо, и Ее Величество не была тобой довольна? Или, может быть, вы расстались с этой леди врагами? - Не во взгляде, хозяин больше не смотрит мне в глаза, но в его позе - повороте головы, изломе плеч - уверенности я не чувствую. Неожиданно для себя он столкнулся с сомнениями.
Я жду секунду, другую… но тишина заполняет комнату. Хобгоблин лишь еще раз качает головой, неотрывно глядя на девушку в пламени.
- Что ж. О чем ты тогда сожалеешь, Мастер Ловчий? О чём или о ком ты скорбишь? - Мой голос бьется о стены дома, словно ветер, попавший в сеть… или в переплетение ветвей лесной чащи. - К добру ли, к худу, эта история завершилась. Но мир продолжает жить, и весна - лучшее время для новых историй!
От моего острова посреди топи осталось совсем-чуть. Теперь его границы - это пятно света от очага. Или, точнее, границы определяются моим собственным светом - отблеском украшений, капель дождя на волосах. Сиянием… гламура. Мы внутри его домена, о да. Но домен Мастера Ловчего - часть владений Ее Величества. Я ее фрейлина. Со мной отблеск ее силы. Будь на моем месте настоящая высокая леди, она бы развеяла этот болотный морок в любую секунду. Может быть, даже не заметив, развеяла бы. Будь на моем месте обычная человеческая женщина, она бы уже погибла. Скорее всего, так ничего и не заметив.
С точки зрения хозяина, все логично. Только Данаэ может взять под руку королевскую гончую. Человек, по какому-то невероятному стечению обстоятельств попытавшийся сделать это, заслуживает смерти. Ах да, к тому же уродливый человек без души…
- И вот о новых историях я и говорю. Это первое и единственное прибытие ко двору Ее Величества, которое я помню. И мое предложение все еще в силе. Я хочу попробовать взять себе гончую - в обмен на историю. Так уж вышло, сейчас я их рассказываю. Правда, - тут я все-таки усмехаюсь, и отбрасываю с лица прядь волос, и серебристый отблеск весеннего сада, кажется, слегка расширяет мой остров, - делаю это больше по-человечески.
Хобгоблин по-прежнему смотрит в огонь. Но всадница из его воспоминаний уже идеальна, добавить нечего. А потом Мастер Ловчий медленно разводит руками… Так, словно мне не верит.
- Знаете, что Она сказала, миледи? Что сказала, когда я осмелился задать Ей вопрос?
Он так выделяет голосом слово «Она», что уточнять, о ком идёт речь, смысла нет. Как, кажется, нет смысла пытаться в чем-либо убедить его на словах.
Жаль.
- Она сказала, что на этот раз вы спасли ту маленькую крепость на вершине холма. И теперь вы вернетесь. Да! Вернетесь домой. Так вот, что бы вы сейчас не твердили, Ее словам веры больше… Хобгоблин переводит взгляд на меня. И взгляд этот не сулит ничего хорошего. Почти мертвое кособокое дерево почему-то кажется хромым (что это за дерево? что-то большое. И не такое опасное раньше. Еще мгновенье, и я вспомню. Или просто пойму!) поднимает вверх сучья, словно отдавая команду.
- Но вопрос я все же задам. Кто вы?
Остров подо мной пытается рухнуть в трясину. Но это уже мой остров, так что он остается на месте. И тогда почву пронзают кинжально-острые корни.
Вместо того, чтобы предложить тактическую схему, имплант подбрасывает очередное воспоминание.
Джулиан читает лекцию на раскопках. Тау-14 - редкая планета земного типа, теперь абсолютно не жилая и не живая. Но, хотя климат в районе площадки раскопок очень жаркий, а воды почти нет, дышать здесь можно. И мы этим пользуемся. За спиной сеньора Гримальди на механическом стенде выставлены наши находки. Ксеноартефакты. Остатки неизвестных нам механизмов, или предметов повседневного использования, или оружия, или произведений искусства… По большей части, это чудом сохранившиеся небольшие обломки. Сейчас Джулиан держит рукой в перчатке один из них. Абсолютно гладкий и совершенно черный, напоминающий полураскрывшийся цветок... Воспоминание кажется таким реальным, что мне хочется выбить эту штуку из руки Джулинана, ведь теперь я догадываюсь, что это. Но пошевелиться я не могу, чувствую (как и в то давнее мгновение!) неприятный озноб, пробежавший по позвоночнику, и только. Тогда я не столько слушала, сколько любовалась тем, как говорит Джулиан… - Разумеется, в большинстве случаев мы не можем даже представить первоначальное назначение артефакта. Более того, пытаться определить его функциональную роль на нашем уровне владения информацией будет ошибкой. Этот путь ведет в никуда. Но не стоит опускать руки! Мы можем, а значит, должны, установить примерный временной пласт. И, через несколько лет - учитывая редкость обнаружения площадок и скорость полетов, может быть, десятков или сотен лет, это не так уж важно, - мы получим картину типичных для определенных временных периодов находок. Вот тогда, отследив частность и связи, мы взглянем на артефакты галактов уже совершенно иначе… Ну да, я оказывается, все помню. Жаркий, даже обжигающий воздух, пыль, мгновенно покрывающую любую поверхность. Шум климатических установок. Миланский узел, на который был повязан шейный платок Джулиана. То, как были одеты студенты и репортеры... Странно, ведь тогда у меня не было искусственной памяти. Не было ни одного импланта. Как и на Каре, перед первым балом... То есть, это не запись в искусственной памяти. Чудесно. И тут Джулиан не отбрасывает - аккуратно кладет на стенд - артефакт Экстерминаты и смотрит прямо на меня. - Вивиан, - и вот этого в лекции не было точно! - ты думаешь не о том. Сейчас ты попытаешься определить себя через систему связей, и это, скорее всего, станет ошибкой. Фрейлина, супруга лорда… Не слишком разбираюсь в этом пласте мифологии… или ксенопсихологии. Но уверен, от тебя ждут совершенно другого. К тому же, ты и так знаешь, кто ты. Всегда на моей памяти знала. Так что либо зови на помощь, либо дерись. Но не позволяй себя испугать. Гримальди с любопытством оглядывается по сторонам. Все, кроме нас, застыли как статуи. Археологическая площадка на Тау кажется голограммой. Даже пыль замерла в воздухе… Я удивлена настолько, что не знаю, что сказать. К счастью, Джулиан знает. Он улыбается только мне - как на фотографии, сгоревшей вместе с маленьким красным шаттлом. - Святые галакты! Сколько можно отвлекаться во время дуэли? Иди и выиграй, Вив!
И я стараюсь. Изо всех сил.
Поднимаюсь на ноги быстро и плавно, слегка смещаюсь - так, что пронзившие землю корни промахиваются… и застывают, становятся неживыми, оказавшись в кругу моего серебристого света.
- При всем уважении, - говорю я и наступаю на один из таких корней. Он рассыпается на бледные, уже неживые волокна, - этот вопрос лишен смысла. Засчитывать его я не буду. Я назвала тебе свое имя, мастер, еще в начале разговора. Поверь, за прошедший час оно не изменилось. Если тебе угодно считать, что ты понес утрату - сочувствую. Но ни сочувствие, ни страх не сделают меня той, кого ты хочешь увидеть.
На лице хобгоблина мелькает удивление. И что-то еще… Но вторую эмоцию я рассмотреть не успеваю - вылетевший из стены корень пронзает мне горло.
Это его домен.
Разумеется.
Ошибкой было верить, что здесь стена.
- Где ты?! - голос Даэлги врывается в мое сознание, словно волна. Стремительное и властное течение, возникающее во время отлива. Он пытается увести, унести прочь… Но не в силах этого сделать. В месте, безусловно далеком отсюда, посреди какого-то огромного и заброшенного здания постройки Крис, прямо в эту миллисекунду Даэлга перестает обращать внимание на небольшой, но энергичный отряд монстров. Каждый из них словно сделан из множества разных, не всегда подходящих друг к другу, частей. Бросив связку гранат, Даэлга разрывает дистанцию и начинает строить портал. Я чувствую его ярость и страх опоздать как шторм. Привлеченный шумом взрыва, в дальнем конце зала - прямо в толще каменного свода - открывается невероятно огромный глаз. И появляется первая пара щупалец… - Нет, - хочу сказать я, - Не надо! Обернись! - но слова кончились. Из горла вырывается только хрип. Поднимаю руки к лицу, ожидая увидеть на ладонях кровь. Но вижу… лёд. Я кашляю ледяной крошкой из воды озера Коцит. Когда-то хлебнула её с избытком. Хватит еще не на одну жизнь. Ошибкой было допустить возможность своей окончательной смерти.
Корень сгорает в пепел. Я поднимаю руки к лицу, ощупываю шею, ожидая увидеть кровь - но на моих пальцах лишь капли ледяной воды. Я позволяю им стечь. Я собираю воду еще, здесь ее в достатке, здесь лес и болото. Ведь однажды я видела, как делается… что-то похожее. Я фрейлина королевы в Ее владениях, и сила Ее Величества вливается в новый узор ровно и щедро. Браслет Даэлги корректирует рисунок. Ну, да. Пусть выходит не слишком изящно, но мою кожу покрывает ледяная броня. Вода, текущая по правой руке, превращается в меч. Пальцы левой жестом, который я только что выучила заново, ищут нити узора… Болото вокруг стремительно высыхает, становясь пылью.
- Не надо, - говорю я где-то в невообразимой дали, в старой постройке Крис, обнимая бурю. - Все хорошо. Возвращайся ко мне невредимым. Возвращайся с победой! И штормовое море обнимает меня в ответ. А затем Даэлга салютует мне мечом, и вовремя закрывается щитом от щупалец, и…
Что происходит дальше, я не смотрю. В своем условно реальном здесь и сейчас я делаю шаг - и оказываюсь прямо перед Мастером Ловчим. Он замер в кресле и смотрит на меня снизу вверх. Он совершенно не пытается защититься.
Малый народец с визгом и криками, которых человеческим ухом не различишь, разбегается в стороны. Огонь больше не показывает картинок - съежившись до размеров лесного ореха, жмется к дальней стене очага.
Я поднимаю меч. И приставляю тонкий ледяной клинок к горлу хозяина домена. В глазах словно заледеневшего хобгоблина осознание неизбежности мешается с восхищением. И радостью.
Он всерьез верит, что я собираюсь его убить? Как это было бы глупо. И как жестоко. Впрочем, жестокость всегда глупа.
- Не сложно и повторить. – Эхо моих слов бьется в стены маленького домика, как волны о хрупкий борт лодки перед тем, как ее перевернуть. - Я Прядущая Рассвет, и я все еще рада знакомству с тобой, мастер. Пользуясь разрешением Ее Величества, я хотела бы взять под свою руку королевскую гончую. И - заметь, уже в третий раз! - предлагаю тебе сделку. История в обмен на возможность получить собаку. Что скажешь, Llwyf Llwyfen?
Звук его имени действует на хобгоблина, словно пощечина. Выпав из оцепенения, он трясет головой… То есть пытается это сделать, но его останавливает близость ледяного клинка.
По-прежнему глядя ему в глаза, я опускаю меч. И слежу, чтобы улыбка на моих губах была воистину ледяной.
- А если нет, что ж. Значит, я уйду и вернусь тогда, когда мои могущество и влияние станут больше. А условия, которые я смогу тебе предложить, будут иными.
Я и вправду готова уйти. Ни чары, ни вежливость меня здесь не держат. И вернуться через какое-то время я за труд я не сочту… Только другом хозяину домена я тогда точно не буду. Этой вероятности случиться не суждено - потому что сейчас Мастер Ловчий поспешно кивает.
- Я согласен. Согласен, моя госпожа, - произносит он. - Разговор вышел не слишком удачным, и все по моей вине… Позволь старику попробовать еще раз.
Он встает - и кланяется так низко, что я словно наяву слышу скрип огромного старого вяза:
- Я приветствую высокую леди, - громко и четко говорит он, - в своем доме. Будьте моей гостьей. И разделите со мной вкус вина и хлеба, тепло моего огня.
- Благодарю за предложение и принимаю его, - помедлив ровно две с половиной секунды, отвечаю я.
И, вновь усевшись на шкуру у очага, капля за каплей начинаю отпускать взятую из домена воду. Ледяная броня превращается в легкое весеннее платье. Последним исчезает меч, стекая с ладони талым ручейком. Вода растворяется в воздухе, не коснувшись пола. Огонь в очаге осторожно подползает поближе - опасливый, но любопытный. Хозяин залпом выпивает ежевичное вино и на этот раз хвалит напиток и благодарит за угощение. Его юный родич, с поклоном явившийся на зов, вновь наполняет наши кубки. Хрупкий мир звенит в воздухе трелями ночных птиц, долетающих сквозь открытые окна.
- Итак, - говорю я, прикрывая глаза и проверяя узор, - какую историю ты хочешь услышать?
***
Мастер Ловчий глядит не на меня - в огонь. И узор вновь начинает меняться. Стены дома тают. Крыша исчезает. Вот мы уже сидим посреди поросшей вереском пустоши у небольшого костра, а над нами сияют звезды… и плывут сквозь тьму две луны.
- Не сердитесь, что испытывал вас, леди Гвей’р. Не держите на старика зла, вы и вправду были похожи на человека. Тем интереснее, - хобгоблин глядит на меня, но кивает словно в такт собственным мыслям, - будет услышать одну из ваших историй.
Где-то рядом течет река, по крайней мере, сюда доносится шум воды. Хромой Вяз устроился на камне, а я сижу на собственном плаще. Ночь уже почти по-летнему тепла, и тепло исходит от уютно потрескивающего костра. В далекое небо летят искры.
- Разве ж мне понять замыслы Ее Величества? Или то, как могло случиться то, что случилось? Ваше дело, высокая леди, когда менять платье, а когда - сущность… Вы не помните меня? Эко диво. Но я все равно могу радоваться, что вы живы и я вижу вас вновь. Осталось только уместить в один вопрос все пробежавшее время... Или выбрать главное, и спросить об этом?
В глазах старого Ловчего блестит лукавый огонек. Огромное скособочившееся дерево, в котором и вяз-то узнаешь с трудом, больше не выглядит страшным. Смотрите-ка, вот на этой ветке даже могут появиться новые листья!
- Расскажите историю своего возвращения, госпожа. Как же вышло, что вы оказались здесь?
Я могла бы поспорить с Хромым Вязом. Могла бы придраться к формулировке вопроса… Но зачем? Жестокость никогда не является лучшим выбором.
И я наклоняю голову, принимая условия сделки.
Второй слой сознания, который уже не имеет отношения к так славно послужившим мне имплантам Каре и Терры, пересматривает воспоминания, как гигабайты отснятого материала.
- Я буду твоей чистой душой, - говорю я, глядя, как высокий рыцарь сражается с искажённым. Внутри Великой Машины, посреди каменного леса... После этих слов – и согласия Шипа Терновника - Машина изменит мое тело. А моя душа окажется не у меня. Сердце вздрагивает, сбившись с ритма. Браслет на запястье ощущается как нежное прикосновение. Я снова смотрю на каменный лес, на свое белое придворное платье, на бьющий в глаза серебряный свет… Что и говорить, эффектная сцена! Но уже почти перед самым финалом. Начать нужно с чего-то ещё.
Ри отставляет в сторону бокал с пивом - и на возникшем перед ней виртуальном дисплее с нечеловеческой скоростью появляются ровные строки формул. Джейсон хмыкает, сначала с иронией, потом - с интересом. “Где точка отсчета, относительно которой будем делать поправки?”. И правда, где? Я довольно быстро теряю нить рассуждений. А бывший сталкер и переставший наконец бояться его ИИ выводят приблизительные, грубые - но вполне рабочие! - формулы, которые позволят использовать руны в анклаве архитекторов. Посмотрев это воспоминание, я улыбаюсь. Мне нравится сосредоточенность Джейсона. В такие минуты он забывает о себе… и по-настоящему становится собой. Кажется, именно сконцентрированный, самоотверженный интерес его создал. Вылепил сталкера из мальчика в дикой горской деревне, сделал из сталкера учёного в космосе… Нравятся задор и вдохновение Ри. Такие такие искренние и искрящиеся! Нравится чуточку удивленное выражение лица, с которым на нее смотрит Густав. И так нравится все, что вокруг: скатерть со старинными узорами с Терры… från Sverige, вид на море и маяк за окном, яркий, но не слепящий свет осеннего солнца, нравится весь этот с любовью вылепленный виртуал. Второе пространство как произведение искусства… Именно в этот момент люди (созданный людьми ИИ и модифицированный человек, но это, на самом деле, не слишком важно) прочли руны Архитекторов. А значит, показали, что могут стать галактической расой. Прочли лишь один из смыслов, но так всегда и бывает… А я получила руны, благодаря которым прошла сквозь Анклав. Да, отличный момент, но как начало истории он вряд ли подходит.
“Назови себя агентом галактов, - предлагает Алесса по тактической сети. - Кубики у нас есть, и шаролет подходящий. Будешь говорить с этими ребятами на равных…” Забывая дышать, я смотрю, как “Воланте” Гримальди сближается с гигантским кораблем ГСН. Туда же спешит корвет Безликих… С этого сумасшедшей идеи началась коалиция, возникшая перед Битвой семи флотов. События, предопределившего снятие интердиктов. Люди, отложив в сторону личные разногласия, действовали как одна из галактических рас. А значит, и сами стали галактами. А я примерила маску, которая подошла мне больше, чем собственное лицо. Но и этот момент не подходит. Рассказывать надо начать с того, что случилось раньше.
Вот секретная база, на которую нас привела Кайра. Вот из портала появляется еще один галакт. Высокий красноволосый мужчина в черном скафандре (или доспехах?), похожий на одного из персонажей старых терранских сказок. Протей бросает ему вызов…
Нет. Раньше!
Металлический голос в рубке “Молота ведьм” объявляет о начале суда. Двери оказываются заблокированы. Я почему-то совсем не боюсь. И словно смотрю за происходящим сквозь толстое стекло, пока взбунтовавшийся ИИ не выдвигает свои обвинения против кибербезопасности. Пока не вижу растерянность на лице Иеронима Верка...
Еще раньше!
Совет Ожерелья. Стоун и Верк собирают команду для полёта на “Молоте” в загадочную систему с двумя звездами... Стоун в аватаре. И белоснежном терранском кителе. Джессика Барнадо - в платье, которое я тут же мысленно называю вульгарным. Советник Кронос демонстрирует свой очаровательный нрав во всей красе, шипя, словно неисправный паровой котел. Алесса уже выглядит так, будто у нее в душе что-то сломалось. Но этот слом еще почти незаметен... Еще кажется, его можно как-то заживить, компенсировать, выправить. На этом заседании Совета она производит впечатление не слишком счастливой, но живой. Не мертвой, как на пороге Анклава. Сейчас, став Младшей Королевой Вероятностей, она по-прежнему выглядит поврежденной. С ней все еще что-то не так. И я могу только гадать, что именно. А помочь не могу. Яснее, чем раньше, я вижу границы своих возможностей. И границы, преступать которые не стоит ни в коем случае… Стоп. Это воспоминание о начале экспедиции, после которой Виван Уолш с Каре-прайм была объявлена без вести пропавшей. Но почему и зачем я сейчас думаю об Алессе Колвин? Что это значит? Делаю закладку… или нечто вроде, но уже не в искусственной памяти модифицированного человека, а в своем новом сознании Данаэ. Я подумаю об этом завтра.
Перебирать воспоминания можно бесконечно. Время, конечно, условность, только вот для меня сейчас и здесь - еще не совсем. Нужно сосредоточиться. И найти точку отсчета. Точку, с которой стала раскручиваться конкретная спираль событий. И это было еще до Диадемы. Я ведь не просто так стала корреспондентом в никому не известном тогда Ожерелье. Что-то было в самом начале…
да, ещё до кофе с Джейсоном.
До интервью с капитаном Колдвин.
Какая-то случайность? Да. Такие истории всегда начинаются со случайности. Например, с
перламутрового блеска… крыла. Или брюшка? В общем, это явно какая-то часть насекомого. И довольно большого. Девушка, надевшая эти необычные украшения, и сама выглядит необычно. Мы с Лансом смотрим за ней несколько минут, одновременно собирая информацию в открытых источниках. А потом отправляем Фейре ДженЛа приглашение на интервью. Да, пожалуй, отсюда и начну.
- Что ж, - говорю я и делаю глоток ежевичного вина, - несложно и рассказать. В те не слишком давние времена я жила на человеческой планете, называемой Каре-прайм. Я и сама была человеком, и душа моя была при мне, зато сердце оказалось разбито. Тот, кого я считала своей первой и единственной любовью, умер. Чтобы забыть о печали хотя бы на миг, я узнавала и рассказывала чужие истории. И вот однажды…
Из тьмы за границами света от костра бесшумно появляется большая белая собака. И, улегшись у ног Хромого Вяза, слушает вместе с ним. От реки поднимается туман, в котором пляшут болотные огоньки. Я рассказываю эту историю не торопясь, потому что она достаточно длинна. А время не река… временами оно словно озеро. В огне возникают события и сражения, люди и корабли, навсегда оставшиеся в моей памяти.
И собак, и огней вокруг становится все больше. В какой-то миг из тьмы выходит еще один пес - с первого взгляда видно, что он стал взрослым совсем недавно. Он садится на землю рядом со мной и обнюхивает край моего плаща. А потом подставляет большую голову с хищно вытянутой узкой мордой под мою правую ладонь. И я осторожно глажу шелковистую серую шерсть, рассказывая о том, как посреди ледяных полей сквозь летящий в лицо снег мы увидели очертания замка Титанов...
@настроение:
некоторые миры так прекрасны, что расстаться с ними практически невозможно. мастер и коллеги по спасению галактики, еще раз спасибо! ))
......Когда онколог отправляет тебя к психиатру, то вечер, очевидно, удался. Вишенкой на торте размазываю по щеке Чёрного Стрижа. Хотя, казалось бы, разведëн в стрелки фиксатором. Казалось бы, хотя.
- Депрессия? Депрессия, - вполне доброжелательно констатирует доктор. Видел он со своей профессией многое и ещё что-нибудь. Ни слезами, ни экспресс-смоки его не удивишь. Хотя, может, у пасмурных серо-багровых переливов есть шанс? - Хорошего психолога... психиатра дам, записывай. Мы не лезем в душу никому обычно. Но длительный некупировпнный стресс - это посаженные надпочечники. Посаженные надпочечники - это рак. Понятно говорю?
...В прошлый раз было повеселее. Он выжигал мне папилому с века и травил байки про бывшую жену. Когда-то я такого сорта рассказы тормозила секунд через 30, но эта вот обстановка: лазер, глаз... Решила проявить лучшие качества и дать человеку выговориться. Отлично посмеялись. Ах-ах.
Время "год назад" вызывает приступ ностальгии.
...Интересно, когда я выйду из этой ситуации, то куда. Кем и с чем.
Не хочу через год вспоминать с ностальгией этот вечер.
...Дайри ставят меня в тупик невозможностью оставить комменты - и к собственным постам, и к чужим. "Внутренняя ошибка сервера" как коммуникационная яма. Я подумаю об этом... потом; извините, если не отвечаю.
...Это так больно, что словами не передать. И я начинаю искать аналогии. Так - это как? Как будто бы кто-то умер? Нет, всё-таки полегче. Как будто мне снова 23 и безнадёжно разбито сердце. Да, наверное, примерно так. Хотя в 23 мы разговаривали с подругой (чисто гипотетически, конечно)): что лучше - разлюбит или умрёт? Ха. Вы меня знаете. Я выбирала "умрёт". Тот, кто этого почему-то не сделал, до сих пор забит в моей телефонной книжке. Чтобы, когда получаешь странную смс, не гадать, от кого... Смешно, правда. Логичней было бы номер заблокировать. Но это уже не важно. Потому что не больно. И, пожалуй, всё равно - даже любопытно не слишком. Добра не пожелаю, но и зла - тоже. Я вспоминаю об этом, потому что надо же что-то вспомнить. Когда зуб удаляли и чистили десну, я была как Старк. Соответствовала надписи на футболке. Только просила заморозки долить - а так сохраняла спокойствие. Я даже от укольчика Кетанова отказалась по доброй воле и в ясном сознании. Ха-ха. Люблю отказываться от Кетанова. Сразу чувствую, как о себе забочусь. Когда заморозка отходит, всегда интересен предел. В какой-то момент кажется, что вытерпеть невозможно. В какой-то - что почти привыкла. Но привыкнуть не получается. Боль пульсирует, бьётся и отдаёт. Разговаривать больно. Дышать, кажется, тоже. И я как за канат держусь за мысль, что это не должно быть смертельно. И что это пройдёт. Как безнадёжно разбитое когда-то сердце... Да, примерно так. Я жду, когда подействует Нимесил. И планирую заснуть.
Я нашла для себя слова – это такой вот демон. Демон если вылез, имеет тенденцию жрать. Там, где он есть непосредственно, он непосредственно… ест. Людей, конечно. И души – тех, кого физически не сумел. Щупальца нынче длинны. Длиной с хайп, с информационную волну. Страдания. Страх. Ненависть. Ярость. Боль. Ему все равно – эмпатию, или стыд, или ужас перед будущим, или ненависть и ярость. Все пойдет в пасть.
Демон будет жрать, пока сможет. Такова его природа.
Ну так вот.
Я не могу затолкать его обратно каким-то волшебным усилием воли. Ни один человек не может затолкать обратно войну. Ее можно только пережить. Лучше – выиграв. Это коллективное, сознательное и без-. Это движение тектонических плит. Изменение очертаний континента. Такие события можно только принять – и действовать в изменившихся условиях.
Зато я могу не кормить демона собой.
Потому что не хочу.
Если обстоятельства изменятся, они изменятся. Но в ад, и правда, можно не торопиться. Я могу не множить панику, ненависть и отчаяние. Могу выполнять свои обязанности и обязательства, быть аккуратной с людьми, наблюдать красивое, увеличивать количество нормального в мире, проводить время с семьей и друзьями, помогать там и тогда, когда смогу. Я могу смотреть своими глазами. И я буду смотреть.
Здесь нет ничего нового. Это мой переброс спасброска. Через слова.
Я возьму свой опыт и использую его так хорошо, как сумею. Все пережитое обращается в пыль. Но перед этим – тебя меняет.
Карету тряхнуло, и я вынырнула из тьмы. Спина горела от боли. Боль пульсировала в висках. Под щекой ощущалась мягкая шерсть, во рту – какой-то скверный привкус. Но кляпа не было. И руки, да, не связаны… Воспользовавшись внезапной свободой, я свесила голову с края скамейки – и меня вырвало. Кто-то (судя по голосу, женщина средних лет) предложил потерпеть. Затем она вытерла мне лицо – и помогла лечь снова. Женщина говорила на языке Западной Империи. Ее пальцы были холодными и словно стальными… Когда она начала творить исцеляющее заклятие, я поняла, что не чувствую эфир. И закричала.
...
Утонуть в канализации – глупее конец и не придумаешь. Впрочем, веревка, или ведьмачка, или золотарь… и промысел божий: утонула не до конца. Вытащили. Когда я пришла в себя, то лежала, подтянув колени к животу, и извергала из свернувшегося в узел желудка вонючую жижу. Это помогало не думать о том, кто и как сделал мне искусственное дыхание.
– Там дальше по коридору что-то есть: рыба с сенсором заплыла туда и исчезла, – произнес мэтр Константин. Он выглядел целым и невредимым. Да что там, отлично выглядел, мэтр в помоях не плавал. Какая-то часть меня была удивительно рада, что он жив. Какая-то - испытывала жгучее желание немедленно возмутиться тем, что он допрашивал свидетеля в одиночку. А еще очень хотелось умыться…
Я сосредоточилась на реальной цели. Встала на четвереньки, а потом на ноги.
– Так я сплаваю посмотрю! – вызвалась Ангелина и скрылась под водой раньше, чем кто-то успел возразить. Хотя, кажется, никто и не собирался.
Пойманный мэтром студент переминался с ноги на ногу. Он смотрел вслед ведьмачке с каким-то печальным унынием. Золотарь ходил вдоль кромки воды и, кажется, принюхивался, словно пес – косматый и мокрый. Магистр-исполняющий выливал воду из сапога. Жезл – я обратила внимание, всегда стоит обращать внимание на такие вещи, – болтался на удобной кожаной петле, обвивающей запястье. Был, так сказать, под рукой.
Я попыталась прокашляться. И выяснить, что с оружием. Порох оказался в порядке, но мушкет, несмотря на хваленый промасленный футляр, промок. В затвор забилась грязь. Беглого взгляда хватило, чтобы понять: здесь я его не починю. Штык был на месте. Жезл по-прежнему висел на поясе. В сапогах хлюпало, я тряслась от холода, и, кажется, от страха. Пополам с отвращением. Вот уж правда, неприятно было бы умереть в таком месте!
Поблагодарив Воссиявшего за то, что пока не пришлось, я потянулась к эфиру, и предметы реального мира тут же подернулись дымкой. Незримая стихия здесь была похожа на мутный кисель. Кто знает, что произошло в этой пещере? Но вот тут… да, вот тут висит чей-то сенсор. И…
– Я могу его снять, - охотно и бодро предложил магистр Армон. Вот кому, кажется, купание пошло на пользу – он как будто проснулся.
– Снимайте, – быстро, чтобы не передумать, согласилась я. Голос был чужим и хриплым, но слушался.
А потом мэтр Константин (глаза горят азартом; кажется, ничего важного не скрывает) поведал нам то, что ему рассказал пытавшийся убежать студент: Энжи, Анжелика Бонне, отчаянно хотела спасти брата, уехавшего в экспедицию с мэтром Аксоимом Ле Фонте, профессором Искусства Защиты. Она специализируется в Предсказаниях, она как-то узнала, что брат в опасности. И собрала кружок преданных союзников, отправилась в компании части из них на острова… А потом они вернулись, спрятались в канализации и… И наш свидетель дал священную клятву не выдавать братьев-студентов.
Где-то посреди этого рассказа появилась Ангелина. Бесшумно вынырнула из канала. Одно из зелий позволяет ведьмачке дышать под водой. Там впереди она нашла еще одну пещеру. Лодку у берега. И что-то в воде… Что-то почти прозрачное, но материальное. Желатиновый куб.
Вероятно, это был монстр, убивший ее коллегу-ведьмака. И, если я ничего не упустила, мы до сих пор не знаем, как его уничтожить. При встрече с кубом нам предстоит импровизировать.
Рассказ студента выглядел логично. Решение патрулировать канализацию – разумно. И, наверное, попасть в эту пещеру нам повезло. Но то, что должно было произойти дальше, мне категорически не нравилось. Мы этих студентов-заговорщиков – и демона – сейчас найдем. Монстра из канализации так уже нашли. Сражаться будут два мага (один из них не спал пару суток, второй – бесстрашный дон… то есть мэтр). Ведьмачка. И я – без мушкета и с возможностью сотворить одно-единственное заклинание. Прогноз не слишком благоприятный. Паршивый, если честно, прогноз.
Рефлекторно я вцепилась в эфир, как ребенок вцепляется в руку кого-нибудь из родителей, а потом попробовала привести разум в состояние ясности и спокойствия. Закрыла глаза и представила витражи собора, представила солнечные лучи, бьющие сквозь цветные стекла. Запах ладана и воска. Наполняющее все тело тепло. И ощущение сопричастности высшей силе и истине, бесконечно далекое от тревог и страхов…
...
Стало холоднее, сам воздух сделался другим. Мы подъезжали к перевалу. Против воли я считала повороты дороги, я знала их наизусть. Женщина перешла на язык Княжеств и говорила почти без акцента. Только слова подбирала чуть медленнее… или просто не торопилась. Голос у нее тоже был как будто стальной. Но при этом плавный, спокойный. Слушать было приятно. Она говорила о том, что я в безопасности. Что Господь Воссиявший спас меня, спас и тело, и бессмертную душу. Что я не буду прежней, но останусь собой. Что меня пришлось отсечь от эфира, и благодаря этому я сохранила рассудок и свободную волю. Вскоре раны затянуться, у меня будет возможность жить дальше. Будет возможность… увидеть новый день. Я лежала не шевелясь. Было любопытно взглянуть на ее лицо – посмотреть, подходит ли ему ее голос, – но я боялась открыть глаза.
...
Прекратить трястись, вроде бы, получилось. Но манна… Манна так быстро не возвращается. Значит, и правда, одно заклинание. Молния? Да, наверное, это лучшее, что у меня есть.
От обсуждения я отвлеклась. Речь, кажется, шла о том, что плыть под водой там недалеко, и что мы сейчас отправимся в следующую пещеру…
– Тихо! – вдруг поднял руку магистр Армон. – Я слышу, что там. Не вижу, только слышу. Три голоса. Их нашли. Они собираются уплывать. Садятся в лодку… происходит что-то еще...
Я осталась без молнии – сорвала с пояса жезл и швырнула через стены сенсор. И увидела. Пещеру, похожую на нашу. Девушку, двоих парней. Мои ровесники, может, чуть младше. Ну да, студенты последних курсов. С ними была молодая женщина – миловидная, изящная, одетая так, как одеваются искатели приключений. Я услышала их разговор. И запомнила лица. Девушка – Энжи – сидела на носу лодки и сжимала в руках покрытую вязью символов бутылку. «Да, это будет частью сделки», – произнесла она. Незнакомка, стоящая на корме, кивнула и подняла руки.
Взрезав эфир, она вытянула из небытия клубящийся шар зеленого тумана. И швырнула за спину, в нашу сторону. Создала чары так легко и естественно, как могут только Истинные. В следующий миг красавица повернула голову, нашла взглядом сенсор… По моему позвоночнику пробежала огненная волна. Никакая она не Истинная. Она не человек. Демон… Демоница указала на сенсор рукой – и он перестал существовать.
По тоннелю к нам ползло плотное облако зеленого тумана. В его глубине полыхали не слишком дружелюбные желтоватые искры. Не сговариваясь, мы все очутились на берегу канала. Пещера была слишком мала, спрятаться в ней попросту негде... Магистр раздумывал над какой-то разновидностью огненных чар, но в итоге запустил навстречу облаку порыв ветра. Ветер рассеялся, не причинив заклинанию демоницы никакого вреда. Кто-то закричал: «в воду!», и мы попрыгали не то чтобы в воду… в эти помои. Я предложила плыть обратно, но была не слишком убедительна. Или перспектива сражения с теми, за кем мы охотились уже несколько недель, выглядела слишком маняще... Ангелина нырнула и поплыла навстречу облаку, чтобы посмотреть, насколько оно велико. Я думала о том, что могу полагаться только на своих товарищей… и милость Воссиявшего. Не люблю фатализм такого рода.
Взрыв с другой стороны облака не прозвучал неожиданно – у ведьмачки были огненные бомбы. Успев подумать, что в тоннеле может выгореть воздух, своды запросто могут рухнуть, а волна от взрыва – дойти до самого дна, я второй раз в жизни нырнула в канализацию. Но нам повезло: взрыв прошел поверху, пещера не обрушилась, никто не утонул и не задохнулся.
А потом повезло еще раз – мы не догнали тех, кого преследовали. Лодка с беглецами и желатиновый куб бесследно исчезли в переплетении тоннелей. Вторая пещера оказалась больше первой. Мы нашили там брошенный лагерь, тщательно его обыскали, и Ангелина вытащила из-под камня карту неизвестного подземелья с непонятными обозначениями... А затем наконец выбрались на поверхность.
Воздух вечернего Индиго – несмотря на близость порта и трущоб – казался благоухающим. Лица встречных горожан, шарахающихся от нашей группы в разные стороны, внушали самые теплые чувства. Мысль, что уже через четверть часа можно будет помыться и переодеться, окрыляла. Я и забыла, что простые вещи могут так радовать. Как легко и быстро привыкаешь к обычной жизни! К безопасности. Шесть… уже семь? лет назад ни за что не подумала бы, что снова смогу к этому привыкнуть.
Мэтр Константин давал инструкции золатарю. Какая-то часть моего сознания отметила, что де-факто мэтр берет на себя руководство расследованием. Какая-то – подумала о том, что такое поведение для него естественно, если в далекой Иберике его учили управлять графством… Но инструкции звучали разумно. А остальное роли не играло.
Глядя в вечернее небо, я прочитала краткую благодарственную молитву.
...
У поста егерей – бывшего поста – мы остановились. Сопровождавшие карету верховые о чем-то договаривались с солдатами, теперь сторожившими перевал вместо наших людей. Против воли я думала о том, удалось ли кому-нибудь из них уцелеть. Моя спутница предложила выйти прогуляться. Возразить я не посмела, и глаза пришлось открыть.
Женщина оказалась совсем не старой, только волосы были седыми. Лицо, наверное, можно было бы назвать обычным, если бы не глаза. И общее впечатление поразительной уверенности. Одета по-мужски, под меховым плащом блестит кольчуга. На груди – знак Воссиявшего. На поясе – пара пистолетов и жезл ритуалиста. Я пыталась вспомнить, видела ли ее при штурме замка, но не смогла. Это было к лучшему.
Сама я, как выяснилось, одета в толстую шерстяную рясу и зимний плащ. Слишком широкие и длинные (выходя из кареты я чуть не споткнулась), зато теплые. Здесь, наверху, уже лежал снег, хотя в долинах до зимы было еще далеко. У ног клубилась легкая туманная дымка. Небо было хрустальным, бледно-розовым с голубым.
Там, откуда мы приехали, буки и клены полыхали багрянцем и золотом. Над сожженными деревнями все еще поднимался дым. Дороги выглядели странно пустыми – ни повозок, ни всадников. Только несколько отрядов со штандартами Императора. Флагов отсюда было не разглядеть, но другим войскам взяться теперь неоткуда. А замок… Замок, принадлежавший моей семье, превратился в руины. В черный обугленный скелет.
Я не сразу поняла, что плачу. Ничего уже не болело, но я все равно чувствовала себя искалеченной. Преданной. Сломанной. Я жалела о том, что не умерла.
Женщина в кольчуге положила руку мне на плечо, и сейчас ее пальцы не казались стальными.
Из-за дальнего кряжа, поросшего лесом, поднималось солнце.
@настроение:
сеттинг про порох и магию. И инквизицию, сражающуюся не с ересями, а с демонами... Основан на "Ритуалисте" Корнева в вольной интерпретации мастера. ,)
В Харькове я росла. В Харькове мы играли: в мушкетеров в Робина Гуда в уличные бои.
Кричат сирены, их голоса из стали взрезают улицы, парки, дворы мои.
Детство мое никогда уже не настанет. Город моего детства превращается в Готэм. - Я буду русских встречать с цветами, - Я буду русских встречать с пулеметом.
Кем я вернусь в этот город? Через какие пройду горнила? Триколор у меня на груди — мишень для бывшей подружки. По нашим старым кафешкам стреляют пушки. Я любила играть в войнушку, очень любила. Я никогда не вернусь с этой войнушки.
Асы едут в метро. Хаера, кенгурушки и кеды. Асам лет по шестнадцать - какой там еще Рагнарёк. Асы так веселы, ведь они в настоящее едут, И о будущем им, как и всяким богам, невдомек.
...Один (глаз еще два) - самый главный отличник на курсе, Кавээнщик и бард, и любимец всех лучших девчат. Один знает все крыши, тоннели и выходы в бурсе, Один знает, о чем методисты на парах молчат.
Один вовсе не чист и не бел, как иные считают. Один что-то там курит, пробравшись в общажный ночной Сад, он странные книги старинным деревьям читает, Он во сне повторяет: "Кто любит меня - все за мной!"
Тор высок и подтянут, глаза - шоколадно-ржаные, Тор глядит свысока, но тепло, он же любит их всех; Тор единственный видит во сне сны живые, цветные, Тор любого за пояс заткнет и поднимет на смех -
Если кто вдруг поднимет глагол на сестричку иль брата; Тор и преподов логикой ставил на место не раз. ...а вообще-то он лучший на этом потоке мехмата, Но все помнят другое: он может отжать двести раз.
Рядом Фрейя, - язвит и плюется надоенным ядом, Потрясает кудрями кофейными, колется, жжет... Кто её, Фрейю, знает, какого вампира ей надо, Для каких вурдалаков она себя так бережет?
Что за этими феньками и кружевами, стилами и кожей? Есть у Фрейи душа - или только набор свежих карт? Есть у Фрейи - любовь?.. Но об этом не знает, похоже, Даже Локи, с которым у них одинаковый фарт.
Локи тоже острит, поводя по-крысиному носом. Он пытается вклеить жевачку на волосы Сиф. Локи любит кино, философию, гольф и вопросы, Локи любит стащить что-нибудь, никого не спросив.
Локи чужд на тусовках - он выше, на голову выше, А с копной непослушных волос - так на все полторы. Локи чуть близорук, и в наушниках так себе слышит - Но зато он умеет почуять, в чем фишка игры.
Тор пока что не с Сиф. Сиф, смеясь, Один нежно приобнял. Всё у них хорошо: он здоров, и она молода. Ни удачи, ни счастья у них мир пока что не отнял. Обсуждают "Риг-веду", смеясь, не спеша никуда...
...к бледной вёльве никто не подходит. Она - вместе с ними?.. Впрочем, с кем же ей быть - белый волос, нетутошний взгляд? Говорят, что никто до сих пор не сумел разузнать её имя. Говорят, что она неживая. Ну... так говорят.
Вёльва вечно молчит. Никогда не поймёшь, что ей надо. Крутит локон напудренным пальцем, глядит на шнурки. У неё в голове - новой дозы билетик из ада, И прозрений о будущем в синем дыму огоньки.
Локи чует. Чужой, по чужой он резнет волчьим взглядом. И она отойдет, пересядет подальше от них. Он опять её спросит: "Чудачка, чего тебе надо?" - А она отчеканит какую-то фразу из книг.
И под стук колеса асы тихо, внимая свободе, Вдруг услышат его - этот миг, о котором молчит Вёльва... Вскрикнет, хватаясь за вспышку мигренную, Один. Фрейя выйдет, прощаясь... И дома уже докричит.
А вагон понесёт асов дальше; прощаясь неловко, Разбредутся один за другим - завтра рано вставать. Не помогут им новые облики, трюки, уловки: Всё равно им судилось рассориться и воевать.
Если только не будет прощенья... Но нет, не умеют. Им шестнадцать - волшебнейший возраст давать имена, Возраст - песни писать и ловить свою правду за шею, И ругаться по глупости - так, чтоб на все времена...
Вёльва выйдет последней, пойдет по вечернему парку, В сентябре чуя стужу, подумает: "Видно, с ума..." А навстречу ей Скади с пакетом. В нём страшно и жарко. Из него в этот мир очень скоро ворвется зима. (с) Lis_Uliss
Пока была на больничном, в отделе случилась перестановка. Теперь мое рабочее место практически... идеально. Закрыто с трех сторон. У меня за спиной окно. Вид с 10-го этажа на город. И батарея. Они в зоне моего контроля! Я вижу всех, кто входит в наш отсек опенспейса. Вижу каждого из коллег. И никто не видит мои стол и монитор, пока не подойдёт вплотную. Сижу как в углу таверны, право слово. )) Неделю не делала нихрена, потому что Соласта и сил работать на больничном я в себе на нашла. Посмотрим, что будет, но пока на катастрофу не похоже. Сельва не горит пока. Тьфу-тьфу. Чертовски приятно, но в понедельник надо бы вджобнуть.
Довольна и украшением офиса, и подарками. Новый год прям. Удивительно, а приятно.
... Ах, да, и просто себе на заметку - удивлюсь, если после не станет ясно, что сына Гефеста зовут Лео в честь Леонардо да Винчи. Так или иначе.
... Интересно подумать, что отличает подростковые (и young adult отчасти) книги от взрослой беллетристики. Ну, то есть чем Риордан не Желязны, допустим? Сравнить вот этих вот его наследников богов и Амбер, например, так и хочется. (в рамках чего не сделаешь вместо последних 20 стр рукописи, конечно )
- Герои меняются и решают внутренние проблемы, преодолевая внешние сложности? Да, и там, и там такое будет. - Романтические линии и там, и там нужны обязательно - только в первом случае можно больше внимания чувствам, во втором - сексу. Хотя если это young adult - то вы обречены и на чувства, и на секс. ха-ха! по крайней мере до тех пор, пока не подрастут детки Z, которым секс, если верить сплетням, не то чтобы интересен... - Экшн, приключения, эффектные боевые сцены - нужны и там, и там. - Интрига, загадка (а лучше несколько) - тоже. - Эпос - по желанию. Можно и небольшие личные проблемы с треском и блеском решать. ...Что остается? -Философия и мир. Внутренний слой (или парочка) - как основа канвы, по которой разворачивается сюжет. Чем условно "взрослее" книга, тем больше у нас требований к логичности мира и к тому, чтобы в истории было еще что-то, кроме чудес и приключений. Чтобы прозвучало "чтобы что". Если, правда, этого вот внутреннего слоя становится больше, чем сюжета и экшна, захват внимания ослабевает, читать становится сложнее, не так интересно. Беллетристика грозит превратиться в литературу...
А в удачных и крутых книгах, конечно, есть все и сразу. Но только они такие, понятно, не каждый день появляются... И поэтому Риорадана не спутаешь ни с Роулинг, допустим, ни с Толкиеном. Да, крутые великие книги велики, хм, еще и потому, что говорят нечто новое. То есть, понятно, тоже старое, до них известное, но по-новому. И этот новый - личный авторский - взгляд многим из нас интересен, приятен и ценен. И книга становится ценна тоже, вместе с внутренними слоями, и сюжетом, и стилем... Вжух! Какая длинная выходит вертикальная ось, если смотреть на хорошую книгу "в разрезе". И чем книга мощнее, тем эта ось длиннее, потому что слоев больше.
Хм-хм. Пойду читать дальше.
@настроение:
цитата из "The Lost Hero" by Рик Риордан